Здесь вы найдёте разные стихи, в которых присутствуют городские мотивы и образ города, стихи о городах существующих и городах вооображаемых. Если вы поэт, то у вас, конечно, есть чем дополнить эту подборку, посему комментарии гостеприимно открыты.

Что будет — то и будет…
Пускай судьба рассудит
Пред этой красотою
Всё — суета и дым…
Бродяга и задира
Я обошёл полмира,
Но встану на колени
Пред городом моим…

Hе знаю я, известно ль вам,
Что я певец прекрасных дам,
Hо с ними я изнемогал от скуки.
А этот город мной любим
За то, что мне не скучно с ним.
Hе дай мне Бог,
Не дай мне Бог,
Не дай мне Бог разлуки.

Hе знаю я, известно ль вам,
Что я бродил по городам
И не имел пристанища и крова,
Hо возвращался, как домой,
В простор меж небом и Hевой.
Hе дай мне Бог,
Не дай мне Бог,
Не дай мне Бог другого.

Hе знаю я, известно ль вам,
Что я в беде не унывал,
Hо иногда мои влажнели веки.
Я этим городом храним,
И провиниться перед ним
Hе дай мне Бог,
Не дай мне Бог,
Не дай мне Бог вовеки.

***

Что там было? Ширь закатов блеклых,
Золоченых шпилей легкий взлет,
Ледяные розаны на стеклах,
Лед на улицах и в душах лед.

Разговоры будто бы в могилах,
Тишина, которой не смутить…
Десять лет прошло, и мы не в силах
Этого ни вспомнить, ни забыть.

Тысяча пройдет, не повторится,
Не вернется это никогда.
На земле была одна столица,
Все другое — просто города.

***

на стене с утра картинка криво
в комнате от табака угарно
ночь в крыму или вдали от крыма
с надписью швейцария локарно

мало что подсказывает память
странника бывалому ботинку
мне не мудрено ее поправить
но не память а саму картинку

там вода светла под зорким небом
пестрый город на горе как улей
но поскольку я в локарно не был
я в локарно почитай что умер

кто мне тело выточил токарно
наделил ногами выйти в люди
раз живу но нет меня в локарно
как же быть что там меня не будет

мне и здесь по совести не тесно
но пока умру стяжая славу
оторопь берет смотреть на место
где меня не существует сразу

привыкай к последнему убытку
созерцать на памятник не тратясь
смерть как набок сползшую открытку
жизнь sub speciae aeternitatis

***

Ни «до свидания», ни «прости» —
из духоты тридцати шести
жалких квадратных метров
переезжает моя печаль
в город из белого кирпича,
в город песка и ветра.

Там проливается в облака
пенкой с бегущего молока
звон колоколен белых,
Там за стеной серебро долин
полнится белым вином былин,
сказок и колыбельных.

И уплывает наискосок
лунного лотоса лепесток
вслед за последней тенью,
в город, что белой порос травой,
где только дымка над головой,
лёгкая, как забвенье.

Читать другие произведения этого автора

***

На Казанскую – холодно.
Ветер морозный,
триколором играя, полотнище рвёт
вопреки триединству.
Но… каяться поздно.
Оттого ли безмолвствует снова народ?

Ветру всё нипочём – бесшабашный проказник,
он по снежному городу мечется зря.
Был один – стал другой государственный праздник
в первых числах неистового ноября.

Не беда, что сегодня неймётся кому-то,
ведь родную историю вспомнить – не грех.
В знак того, что когда-то посеяли «смуту»,
нынче манною с неба срывается снег.

И скорбим о былом…
Непривычно и дико.
Варшавянки мотив кто-то вспомнит не в лад.
И как будто не к месту алеет гвоздика.
И в Андреевском храме к обедне звонят.

Свердловский вечер

Уже всё кончилось. Занятно
освободиться от занятий,
когда за окнами лишь пятна
светящихся почти некстати

высоких тощих фонарей,
а солнце скрылось много раньше
в подвале кончившихся дней,
как перевод – единым траншем.

И вот на улице – во тьме –
лишь острова цветного мира,
и между ними, в холодьбе,
под проводами ходит лира —

пустой трамвай негромких музык,
стального скрипа простота…
Свердловский вечер тонет грузом,
как камень, брошенный с моста

в простор реки событий прошлых,
воспоминаний тяжких, зыбких…
Вот фонари – мильон горошин
в салате ночи ненасытной.

Карбон небесного корыта
накроет города жужжанье,
и, как бы днём он ни был прыток,
разрежет месяца сиянье

стручки сгибающихся улиц,
неспелые плоды домов…
А пассажиры вдруг очнулись
от таинства коротких снов.

Раскрылись двери – остановка
конечная – и примет город
на полосу без заголовка
газеты «Дождь, темно и холод».

Ты затеряешься, как буква
средь букв — таких же точно чёрных
и скрюченных, лишённых звука,
в простые формы облечённых,

ненужных, грязных, бесполезных,
которым не даны права,
скользя по рельсам как по лезвию,
когда-нибудь сложить слова.

Письмо

послушай, вот этот маленький город на южном урале
совсем не страшный. там есть магазин «продукты» и отделение внутренних дел.
там было холодно в мае, конечно, там крали и убивали,
и каждый второй сидел,
и каждый третий, когда напьется, пытается оправдаться.
смотри, какие спокойные лица.
они могут спиться, повеситься, утопиться,
но совсем не умеют бояться.

не было страшно Ларочке Павловой, старшекласснице,
звезде любительских порнофильмов и начинающей наркоманке,
просыпаться утром, причесываться и краситься,
варить какую-то дрянь на конфорке в консервной банке,
уезжать от подъезда непонятно с кем и неизвестно куда.
те, кто нашел ее мертвой за городом, подумали: вот беда,
но не испугались.
чего им бояться, знающим снег с октября по май,
сумерки с ноября по март,
чернильные ночи в подъездах, лампы на сорок ватт,
ржавые рельсы узкоколейки, гнилые шпалы,
руки в машинном масле, пьянки и ломки.
в общем, никто не боялся.
ни у лесопилки, ни на бензоколонке,
ни в гаражах, ни дома под одеялом.

а я тут хожу, сочиняю сказки тебе, клею конверты, трачу
мелочь на марки. я тут привыкла, честно.
слушай, каждую ночь за окнами шепчет, скрипит и плачет
такой огромный, похожий на море, лес.
опускаю в почтовый ящик у магазина «ткани»,
покупаю кофе, мне и так тут хреново спится.
слушай, мой дом стоит над старой слепой еланью
и по утрам к его окнам слетаются птицы.
и никто не боится.
только мне тут страшно,
ты представляешь,
их глаза как смола под солнцем;
я слышу их голоса и нахожу их перья.
мне и правда пора собирать рюкзак,
покупать сувениры, вязаные носки и малиновое варенье
и брать билеты домой.
мне и правда нечего делать здесь, неудачнице книжной, нежной, бумажной,
если совы то, чем они кажутся.
если люди то, чем они кажутся.
если все на свете – то чем оно кажется…
боже мой.

Городская геометрия

В день холодный, дождливый и ветреный,
собираюсь под капель конвой…
Я на вид городской геометрии
посмотрю, как на вечный покой
линий жёстких, в покое прямеющих —
мне бы так пару дней отдохнуть!
Им не нужно ни хлеба, ни зрелища…
Как прекрасна их ровная суть!

Ровный строй этажей респектабельных,
ровный транспорта громкий аллюр —
я один лишь какой-то неправильный
и среди непреклонных фигур
побреду асимметрией гордою…
Слишком близко берущий к душе
я для этого людного города
и его незаметных ушей…

Вот бы стать мне таким же бесчувственным,
непокладистым, твёрдым, прямым,
чтобы с правильным видом искусственным
пережить наступления зим,
пережить все свои осложнения,
а они тут как тут каждый год…
Испытал бы второе рождение —
не желал бы уже ничего…

Читать другие произведения этого автора

Старый город

смесь обожженной глины и времени, на кирпичах
оставляющем след опаленного мяса. зачах-
ли под копотью прошлых веков с чешуей на боках
заводские кварталы с их мертвостью тел, похожих
на гигантов палеозоя с содранной кожей.
рябь по воде крадется. озноб ей вторит: о, Боже!

взгляд упирается только в прошедшее время.
о будущем можно сказать, что оно за теми
или за этими, но не за нами. от лени
или от безысходности шарит рука в кармане,
и, поняв, что он пуст, уцепившись в него ногтями,
расставаться с ним ни за что не станет.

в такую промозглость легче дышать через жабры.
можно, вдыхая, вполне утолить свою жажду,
а выдыхая, представить себя дирижаблем,
рыхлым и сдувшимся. рот, оставаясь открытым,
из туманом прокуренных легких рождает хрипы
рыбы, что учится ползать по дну корыта.

дворник серостью красит асфальт у себя под ногами,
тени которой ложатся из-под метлы мазками.
такая же серость преобладает и выше, над нами.
не успев пробудиться, день тут же идет на убыль,
полной грудью копоть вдохнув, выражаясь грубо.
так, должно быть, алмаз превращается снова в уголь.

к стенам дворца незаметно подкрались трущобы,
рядом — собор, позолоты которого проба
известна лишь ангелам. в вышних заметили чтобы
их среди площадей и чернеющих крыш,
в небо острые шпили вонзают латинский крыж.
крик испуганных птиц им в ответ раздается лишь.

чуть забывшись, ногой непременно наступишь в лужу.
здесь не люди, но климат, скорее всего, простужен.
зонт не спасает от влаги, он просто уже не нужен.
как дорога домой всегда приведет к вокзалу,
даже если встречи одной показалось мало,
так и близость конца обещает иное начало.

Читать другие произведения этого автора